Если посмотреть на список лауреатов Нобелевской премии мира, то сразу бросается в глаза наличие целого набора "сценариев", логик их присуждения.

Бывают обостряющие премии, которые даются политикам, находящимся в пекле противостояния и на передовой политического конфликта, противостоящих диктатурам. Классический пример такого рода - премия Леху Валенсе после введения военного положения в Польше, целью которого было подавление демократического движения и деятельности возглавляемой им "Солидарности". Но это, кстати, далеко не самый частый, и можно даже сказать, относительно редкий сценарий. К этому же типу относится и присуждение премии китайскому правозащитнику Лю Сяобо.

Бывают премии-поощрения, которые даются политикам в награду за то, что они пошли на компромисс в решении сложной проблемы. Бывают "премии примирения", которые даются представителям противоборствующих сторон за их согласие на переговоры. Очень важный, можно сказать, базовый сценарий "политико-гуманистический", оценивающий политическую или гражданскую деятельность с точки зрения ее обще гуманистического содержания, а не непосредственного политического эффекта.

Такой сдвиг заметен и в сегодняшнем решении комитета. С одной стороны, оно указывает на проблему усиления новых авторитаризмов и эскалацию насилия, к которому они прибегают, с другой стороны, оно подчеркивает роль скорее широкого гражданского противостояния им, нежели политической борьбы.

Если сравнить кейс Навального с двумя приведенными выше примерами "обостряющих" премий - Валенсе и Сяобо, то хорошо заметно, что накал конфликта российской оппозиции с Владимиром Путиным не достигает того размаха, который имело противостояние Солидарности и режима Ярузельского в 1981 - 1983 гг. Введение военного положения сопровождалось убийством около 100 человек, а число интернированных и взятых под стражу исчислялось тысячами. Конфликт российской оппозиции и режима Владимира Путина далеко не достигает польского размаха. И здесь - справедливости ради - надо отметить, что решение Нобелевского комитета отражает не только и не столько какие-то возможные закулисные соображения, но и оценку фактического масштаба конфликта по мировым и историческим меркам.

Что касается Лю Сяобо, то он получил премию после присуждения ему 11-летнего срока, и это был уже четвертый его тюремный срок. Кроме того в этой премии было признание его заслуг по сохранению памяти жертв трагедии на площади Тяньаньмэнь. Им, их памяти Лю Сяобо и переадресовал, кстати, свою премию. Эта де-персонализирующая перспектива персональной премии очень важна для ее идеологии.

Я был бы очень рад, если бы премия была присуждена Алексею Навальному, который в значительной мере выглядит сегодня политиком года в мире. Но я бы не упрощал так интерпретации логик Нобелевского комитета. Российская диктатура отнюдь не относится к группе наиболее репрессивных, а острота политического конфликта в стране, в общем, тоже выглядит достаточно умеренной. Дело не в том, что Навальный не Валенса, а в том, что за ним не стоит чего-то соизмеримого с "Солидарностью".

И уж совсем неправильным кажется мне противопоставление Навального и Муратова. Я хочу напомнить даже не о той роли, которую "Новая газета" играет в российской журналистике, а о той роли, которую она играет в борьбе с насилием на Северном Кавказе и в российских колониях и тюрьмах. Мне кажется, что именно эти аспекты и были главными для комитета. Равно как и впечатляющий список журналистов газеты, убитых за свою работу. Это немного другая премия немного про другое, нежели ждали в России, но тем не менее отнюдь не менее важное.

Эта премия в известном смысле компромисс. Я ничего не знаю о том, стояли ли за этим компромиссом какие-то закулисные соображения, но я вижу в этом компромиссе содержание и логику. Я сожалею, что премию не дали Навальному, но я искренне радуюсь тому, что ее дали Муратову. И это одна и та же война.