В России сейчас действительно экономический спад. Во многом этот спад – это неизбежное последствие быстрого роста 2023-2024 года. Вспомним, что тогда произошло. Сначала резкое замедление экономики на фоне шока начала 2022 года. Развал цепочек поставок, резкий обрыв традиционных экономических связей, падение нефтяной выручки (газовая, кстати, сначала выросла, но сильно уменьшилась к концу 2022-го). Резкое падение уверенности экономических агентов, меняющее их инвестиционное и потребительское поведение. 2023-й – все убеждаются, что не все так плохо, найдены новые способы взаимодействия с внешним миром, резкий рост внутреннего производства, в том числе, занимающего ниши, освобожденные ушедшими западными компаниями, восстановление валютной выручки (нашли способы обходить санкции), благоприятная внешнеторговая конъюнктура, расширение спроса со стороны государства на все военное. Это расширение спроса было, в том числе, откровенно кейнсианской мерой – если раньше (до 2020 года) правительство изымало деньги из экономики, в том числе, и для того, чтобы не допускать перегрева, то в 2023-м оно начало их активно вбрасывать.

Сначала произошло падение ниже долгосрочного тренда экономического роста, потом отскок выше него. Такими темпами российская экономика долго расти просто не может, она даже на этой более высокой траектории долго находиться бы не смогла, так что, то, что наблюдается сейчас – это во многом просто возврат к тренду.

На это накладываются некоторые разовые эффекты, вроде ухудшения внешнеторговой конъюнктуры (и опять-таки в большой мере это возвращение к тренду) и эффекты от украинских атак по крупным производствам, но это вторичные эффекты. Сюрпризов в этом особенных нет.

Теперь давайте разберемся, что говорили те самые «оппозиционные», как их назвал критик, экономисты. Говорили они не просто так, а в ответ на задаваемые им вопросы. А большинство спрашивающих не интересовали темпы роста или сокращения российской экономики, как таковые, не интересовало благосостояние россиян само по себе. Вопрос регулярно ставился другой: «Как скоро состояние экономики России заставит Путина прекратить войну, запросить мира, позволит Украине с помощью западной коалиции вернуть свою территорию в пределах международно-признанных границ?». Или, если с историческими параллелями, как скоро Россия придет в состояние, аналогичное Германии в октябре 1918 года.

И вот на этот вопрос вменяемые экономисты, как правило, отвечали: «Не в ближайшие годы».

Иногда этот вопрос сопровождался вторым: «Как скоро Россия повторит путь, которым прошел СССР в конце 1980-х?». И на этот вопрос вменяемые аналитики тоже отвечали «Не скоро, если вообще когда-либо в обозримой перспективе».


 

Я считаю, что эти ответы на оба вопроса совершенно верные.

Экономистов же, как правило, не спрашивали, хуже или лучше будут жить люди, насколько хуже и т.д. Спрашивающих это особо не волновало.

Первые два-два с половиной года войны власти стремились поддерживать у населения ощущение, что война отдельно, а обычная жизнь отдельно, война на ней не сказывается. Да, были какие-то временные трудности в начале, но все, мол, под контролем, все быстро уладим, все вернется. Властям это удалось – ценой безудержных трат накопленных резервов. Возможно, власти считали, что обыватель не захочет так запросто смиряться с ухудшением уровня жизни и не простит это властям. Но теперь, когда и усилившийся уровень репрессий и контроля за обществом, и идеологическая накачка позволяют не волноваться об этом больше, власть замедляет трату остатков резервов и усиливает налоговый пресс. Население начинают меньше кормить и больше доить и стричь, с чем бы оно, наверное, так сразу и не согласилось в 2022-м, а сейчас уже не до возражений.

И эта тенденция тоже была вполне предсказана, и в 2023-м, и в начале 2024-го, вполне говорилось, что подушка резервов и стабфондов позволяет правительству создавать иллюзию у обывателя, что нет никакой войны, на протяжении двух лет, а острая необходимость менять курс возникнет только по истечении этого времени. Ну что ж, налицо смена и ужесточение курса, при том, что денег в кубышке еще оставалось, как минимум, на полтора года старой политики.

О чем вменяемые экономисты неизменно и уже довольно давно говорили, это что Россию ждут большие экономические проблемы, причем, многие из них ясно просматривались еще до пандемии и понятных решений для них уже тогда не было видно. Последние 5 лет ситуацию сильно усугубили – Россия оказалась с крайне ограниченным и заметно удорожившимся доступом к мировым рынкам товаров своего традиционного экспорта, к международным рынкам капитала, оказалась в большой мере отрезана от рынка технологий и высокотехнологичного производственного оборудования.

При этом, в силу относительно небольшого размера российской экономики импортозамещение будет работать заведомо плохо – разработчик, вынужденный отбивать затраты на R&D и дорогой запуск сложного производства с продаж на небольшом рынке, всегда будет отставать и по цене, и по ключевым свойствам своего продукта от разработчика-конкурента, продающего на рынке глобальном. И если потребители будут обязаны пользоваться импортозамещенным товаром и не иметь доступа к компонентам и сервисам мирового уровня, это будет сказываться и на качестве, свойствах и себестоимости и их продукции тоже, так что, эта проблема будет каскадироваться по экономике.

Еще до пандемии одной из важнейших проблем российской экономики была демография. Высокая смертность в пандемию проблему усугубила, а война возвела проблему на новый уровень – комбинация смертей или тяжелых ранений на фронте, деградация качества человеческого капитала тех, кто вернется со фронта без тяжелых ранений, необходимость обратной адаптации тех, кто ушел на оборонные производства, высокая эмиграция, отпугивание мигрантов из стран СНГ ростом национализма и ксенофобии и антимигрантскими законами – все это делает проблему наличия трудовых ресурсов куда сильнее.

Сжигание больших накоплений в виде затрат на ведение войны и утрата сотен миллиардов долларов в виде арестованных активов – это тоже потеря заметного ресурса, который мог бы помочь российской экономике вернуться к росту.

Наконец, окончательное торжество авторитарного режима и непотизма означает дальнейшее ухудшение инвестиционного климата, увеличение транзакционных издержек, непродуктивного освоения государственных денег и коррозию институтов, что тоже росту не способствует.

Но обо всем этом комментаторы-экономисты говорили всегда, с самого начала войны. Эти факторы могут означать стагнацию российской экономики, возможно, даже ее постепенное сокращение, но совершенно не в тех масштабах, чтобы власть не могла изымать из нее средства на дальнейшее ведение войны на нынешнем уровне интенсивности. Эти факторы сделают крайне тяжелой работу тех, кому придется вытаскивать из болота российскую экономику после Путина (когда-нибудь такое время настанет), но опять-таки, не влияют на ее способность вести войну.

Пожалуй, стоит обсудить и часто задаваемый вопрос с подразумеваемым ответом, насколько похож назревающий сейчас кризис в России на то, что происходило перед распадом СССР. И ответ на это – «совершенно не похож».

В отличие от конца 1980-х, в России 2020-х есть, большие капитальные накопления, как у предприятий, так и у граждан, воплощенные в производственные мощности и товары длительного пользования, на которых можно жить довольно долго, несмотря на резко уменьшившимися инвестиции.

В конце 1980-х СССР столкнулся с обвальным распадом старых институтов управления страной и экономикой, извлечения средств из экономики в бюджеты и т.д. Во-многом это происходило в результате наивно проводившейся революции сверху. После того, как все старые механизмы оказались разрушены буквально за 3 года, выяснилось, что всей стране надо учиться заново и строить новые институты. В нынешней России есть все институты рыночной экономики и рыночные навыки, как у граждан, так и у компаний, и у государства. Да, эти институты сейчас захвачены околоправительственной кликой и часто работают на ее благосостояние, а не благосостояние страны, возможно, за десятилетия существования в таком режиме они могут совсем испортиться, но на горизонте 5-10 лет их деградация легко обратима.

Нынешний российский правящий класс куда более сплочен и корпоративен, чем позднесоветский, готовый разваливать страну, как только «верх» сделал это возможным, в отличие от СССР, Россия – куда более централизованно управляемое государство, так что, и развал с парадом независимостей республик тоже будет куда менее вероятен. Наконец, нынешний режим куда более жесток и склонен применять силу для пресечения любых волнений и проявлений сепаратизма. У него нет необходимости соблюдать политес, как это было в позднесоветские годы. Уровень жестокости и произвола сейчас уже ближе к сталинскому уровню, чем к брежневскому, не говоря о горбачевском. На содержание аппарата принуждения и на обеспечение его лояльности власть тоже не скупится и ресурсов на это у нее будет хватать довольно долго.