по дороге на антимайдан, зайдя в метром, вижу сцену: 
бравый коренастый мужичок с густыми русыми усами и в меховой кепке, стоя у турникета, пропускает одну за другой бабушек с плакатами. прикладывает билет к красному кругу, одна старушка пробегает вперёд. за пять минут прошли все. бабушки бережно, по-утиному, спустились на перрон, собрались в кучку. 
- егор алексеевич опаздывает - бойкая в красном пуховике обращается к мужичку.
- и пусть. кто не успел, тот опоздал - звонит телефон - алло... да... мы до чеховской доедем, там выйдем... ты нам человека дай, чтобы показал куда там идти... или схему вышли, да... ага, давай.
- схему нам, схему - красная бабушка озабоченно смотрит на усатого
- будет, алла дмитриевна, схема. не беспокойся. вот вам пока фотоаппарат - протягивает серебряную коробочку.
- о, спасибо... девчонки, фотографируемся на память
оставшуюся часть пути бабушки с удовольствием позируют друг другу,
обнажая в улыбке вставные зубы. 
мужичок сосредоточено изучает свой мобильный, жуя край уса.
вестибюль чеховской забит людскими телами. случайных нет.
только те, кто решительно намерен сопротивляться майдану 
и победить мировой империализм. 
или стереть планету в труху, это уж как карта ляжет.
у всех георгиевская лента. повязана на кисти, на шапке, 
на рюкзаке, приколота к груди. от неё рябит. 
общее настроение тяжёлое, патриотическое, как в день победы
возле деревенского памятника неизвестному солдату. 
у пустых газетных автоматов стоят человек десять, сгрудившись вокруг быстро говорящего священника - чёрный подрясник, поверх него - добротная кожаная куртка с меховым воротником, на голову натянута парчовая скуфья, 
пунцовые овальные щёки поросли бородой, две юркие бесовские гляделки на месте человеческих глаз. черносотенный поп с большевицкого плаката. 
поднимаюсь к кинотеатру имени пушкина и сразу в толпу молоденьких чеченцев в зелёных куртках, с отцом рамзана кадырова - ахматом кадыровым на флагах. за ними осетины со своими флагами и флаги национально освободительного движения. легко, без обыска, прохожу металлоискатели и людское море поглощает меня. 
толпа растянулась по сретенскому бульвару до петровки и далее вниз, вдоль стен высоко-петровского монастыря, до цума. 
около двух километров. на здании московской думы установлен экран. показывают ядовитый фильм о бандеровской резне в одессе и донецке. голос за кадром харкает в уши глаголами 
- убили! сожгли! распяли! изнасиловали! 
от громкости звенят стёкла в витринах. 
вход в музей гулага. напротив него прямые, словно на параде, 
ряды казаков в форме. улыбаются, светясь. атмосфера 
- ну, наконец-то! дождались! уж теперь-то мы заживём! 
за берлинским домом ещё экран. григорий лепс выражает поддержку 
- я с вами! я за свободную россию! мы победим! 
организации, организации, организации. 
видел сестёр милосердия, экологов, студентов какого-то казачьего университета, чернобыльцев, евразийцев, общество садоводов.
в голове колонны стоит духовой оркестр, весь повязанный георгиевскими лентами. когда он заиграл прощание славянки, толпа двинулась к кремлю. 
я забежал вперёд. напротив большого театра опять панель, опять яд 
- жгут! убивают! грабят! 
у памятника карлу маркса омон с собаками, цепочка солдат внутренних войск, палатка с жареными сосисками и чаем. 
сцена напротив иверской часовни. играет любэ и газманов.
- в поле на земле лежал ты, в поле весь промок от свежей крови, вверх рвалась твоя душа....
- позови меня тихо по имени, ключевой водой напои меня...
к микрофону выходят вика цыганова и писатель стариков. 
- майдан не пройдёт! никогда! одесса в огне! погибло пятьдесят тысяч человек! старики, женщины, дети! гитлеровцы не знают пощады!
первые несколько минут эмоциональный накат был такой силы, что я испугался: сейчас выйдет на сцену шойгу или сам и объявит о начале полноценной войны с америкой на территории украины. толпа поддержит с радостью.
за викой и писателем тянутся поэты, матери убитых бандеровцами русских мальчиков, патриотические рэперы, мотоциклисты, рабочие урала,
- майдану нет! майдан - разруха! предателей вон из страны!
в моем сознании выступающие сливаются в фигуру танцующего джигурды. его не пригласили, его там не было, но это был он. не смешной, пытающийся быть серьёзным и важным. шут играет чужой кровью. 
вика цыганова крестится и даёт на камеру слезу, а рядом с ней - оп-оп-оп! джигурда! писатель стариков проклянёт обаму, а рядом волосатое чудовище с нелепыми перстнями в виде черепа, патетически демонстрирует средний палец небесам - джигурда!

джигурда расправил плечи