6
| Вчера я впервые плакала в "Лефортово" | |
 |
26.10 13:51 |
 2991 |
| "ЛЕФОРТОВО"; ОБ ИЗВРАЩЕНИИ ЗАКОНА, ПРЕДАТЕЛЬСТВЕ И НЕ ОКАЗАНИИ МЕДИЦИНСКОЙ ПОМОЩИ АРЕСТАНТАМ Вчера я , наверное впервые плакала в тюрьме. И сдерживала слезы только потому что не хотела, чтобы тушь размазалась. Я плакала, потому что то , что вчера нам, членам ОНК Москвы устроили в Лефортовской тюрьме ее сотрудники, а именно замначальника Виктор Шкарин, начальник по режиму и оперативной работе и его заместитель - это за гранью добра и зла. В самом начале посещения Шкарин нарочито громко - чтобы было слышно в два видеорегистратора, которые себе на грудь прицепили два других сотрудника, заявил, что регистраторы включаются с самого нашего захода в СИЗО, что противоречит не только закону, но и здравому смыслу. Видеорегистратор должен включаться для обеспечения безопасности членов ОНК во время их общения с заключенными. У меня и у моих коллег сразу же возник вопрос: чего мы должны бояться? Что заместитель начальника СИЗО бросится на нас ? Или это сделают коллеги? Дальше больше. Когда мы пошли на посещение, оказалось, что якобы по закону , мы имеем право заходить только в пустые камеры, то есть, в камеры, из которых в нашем же присутствии выводят заключенных. Большего МАРАЗМА и БРЕДА, который прямым образом нарушает 76 Закон "Об Общественном контроле" трудно себе вообразить. Представьте себе , мы говорим: "Хотим посетить гражданина Гайзера". Мы подходим к его камере, Гайзера и его соседа выводят из камеры на узкий продол, , мы заходим в камеру, потом обалдевшего Гайзера и его соседа заводят обратно и сообщают, что, если он хочет пообщаться с членами ОНК, то его выведут в отдельное помещение. И так повторяется ровно столько раз , сколько камер мы хотим посетить. Когда мы спросили сотрудников, почему восемь предыдущих лет нам разрешали под видеорегистратор беседовать с арестантами в камерах , а теперь этот порядок резко изменен, начальник отдела по режиму довольно молодой еще человек , потупив глаза, заявил: " Все восемь лет мы ошибались" . Это его чистосердечное признание живо напомнило мне признания осужденных сталинскими тройками, которые в последнем слове, говорили: "Я осознал, я ошибался. Расстреляйте меня". Для тех, кто не видит разницы в том, как мы осуществляли контроль восемь лет и во вчерашнем маразматическом кордебалете- с выводом арестантом, заводом в коридор, дальнейшем выводом в отдельные помещения, поясню: это создает неудобства и сотрудникам и арестантам. В Лефортово сейчас 190 арестантов, соответственно примерно 80 камер, в каждой из которых по 2 человека, не считая нескольких четырех местных "распашонок"- две камеры , объединенные в одну.. Этот маразматический новый порядок посещения придуман в расчете на то, что за один день члены ОНК не смогут посетить многих арестантов, во вторых, не все арестанты согласятся общаться с членами ОНК после такого неудобства, когда непонятные люди, ничего не объясняя сначала заходят в их камеры, а потом сотрудники заявляют, что, если хотите , вас приведут поговорить с этими людьми в отдельное помещение. Раньше же, действуя строго по закону мы вместе с сотрудниками заходили в камеры, представлялись и беседовали с арестантами. Если кто то хотел поговорить наедине, без своего сокамерника, его выводили в отдельное помещение. И это было нормально. То же, что устроили вчера в Лефортово- НЕДОПУСТИМО и является воспрепятствованием общественному контролю. Не бывает "лефортовского" общественного контроля, "бутырского" общественного контроля и т.д. Очевидно, что устраивать такой кордебалет в других СИЗО просто не реально. Неужели, если члены ОНК захотят посетить камеру, где содержится 50 человек, всех этих 50 человек станут выводить из камеры? И потом по одному станут выводить в отдельное помещение доя беседы с членами ОНК? Вывод из камеры доя арестанта - это, как правило, лишнее напряжение. Из камеры арестантов выводят, как правило, если проводят обыск. И это всегда неприятно. Теперь доя них это будет связано с приходом ОНК. А теперь о том, что мы вчера увидели в Лефортово. Полковник ЗАХАРЧЕНКО в очередной раз говорил нам о том, что у него болит сердце и суставы, что ему отказывает в проведении УЗИ и МРТ, что у него в камере нет телевизора. А от себя добавим - это делается специально, чтобы держать его в информационном вакууме. Украинцы Евгений ПАНОВ и Андрей ЗАХТЕЙ сообщили , что к ним в отсутствии адвокатов приходят оперативники. Кстати после этого сообщения, сотрудник СИЗО буквально схватил за плечи Евгения Панова и насильно вывел его из камеры, незаконно прервав посещение. Ну совсем, как в гестапо. Алексея ПИЧУГИНА привели на беседу в наручниках и он сидел на стуле с пристегнутыми сзади наручниками и разговаривая с нами, морщился от боли, а в камере вместе с нами было еще четыре сотрудника, один с дубинкой. По закону, запрещено разговаривать с заключенным в наручниках. Полковник МАКСИМЕНКО превратился почти в ребенка, мы попросили его написать какое то слово, чтобы посмотреть нет ли у него нарушений , связанных возможно, с перенесенным им микро инсультом, он с трудом написал слово " мама" и все время повторял: "Руководство СИЗО обещало, что адвокаты смогут посещать меня два раза в неделю и будут приносить продукты с воли". Он дал понять, что есть тюремную пищу из боязни быть отравленным он по прежнему боится. Обращаю внимание, что ему до сих пор не сделали МРТ! Хотя он постоянно жалуется на головные боли и с трудом говорит. Все это вместе взятое плюс рассказ одного из арестантов, что он не может ходить в туалет, потому что каждые три минуты за ним в глазок наблюдает женщина, закончилось просмотром записей видеорегистратора в кабинете замначальника СИЗО. Неделю назад на встрече во ФСИН, Сергей Казимиров , глава управления которое курирует "Лефортово", сообщил мне, что на меня в Лефортово написали рапорт о том, что я в камере передала одной из арестанток телефонный номер матери ее подельницы. Я не помнила такого факта и попросила мне показать это видео. И оказалось, что действительно я диктую этой женщине номер телефона матери ее подельницы. Но делаю я это с разрешения замначальника по режиму, который присутствует при посещении. И сообщаю я этот телефон уже ОСУЖДЕННОЙ, которая уходит на этап. Номер телефона я сообщаю только потому , что знаю мать ее подельницы присылает ей в СИЗО письма и СИЗО их пропускает. То есть, повторюсь, никакого нарушение закона в моих действиях не было и номер телефона я зачитывала по тетрадке с разрешения сотрудников СИЗО. Тогда почему заместитель начальника СИЗО пишет на меня рапорт? На меня, которая в беседе с тем же куратором от ФСИН защищала этого самого замначальника от взысканий, которыми ему грозили за некорректное высказывание в отношение арестанта. Мерзкое ощущение . Ощущение не то что предательства, потому что мы никогда не были друзьями с этими тюремщиками. Но все эти восемь лет я искала с ними понимания, я старалась находить компромиссы, чтобы не повредить арестантам. Я мало писала о ЛЕФОРТОВО, и не рассказывала обо всех тех нарушениях закона и безобразиях, которые я там увидела. Я, конечно подозревала, что все эти восемь лет эти люди, улыбаясь и кокетничая со мной , вели свою гнусную оперативную игру. Я в чем то подыгрывала им , ведь в их власти были те, к кому я приходила и чьи права пыталась защищать. А теперь я хочу сказать тем немногим нормальным правозащитникам, которые избраны в ОНК Москвы: "Остерегайтесь этих людей, не верьте им, не верьте их улыбкам и вежливым словам. Они предадут вас в первую же минуту, когда этого от них потребует вышестоящее начальство." |
|
| Обсудить в блоге автора | |
