Александр Привалов

Понятно, почему всё внимание, которое публика готова уделять политике, сосредоточили на себе сейчас президент и премьер. Но всё-таки жаль, что за обсуждениями действий двух первых лиц остаётся почти без внимания недюжинная активность, развитая в эти же дни третьим лицом государства — только что занявшей кресло спикера Совфеда В. И. Матвиенко. За несколько дней г-жа Матвиенко выдала, кажется, столько инициатив, сколько её предшественник не придумал за несколько лет. Не будем считать инициатив, так сказать, побочных (вроде предложения законодательно воспрепятствовать скачкам цен на бензин) — у нового спикера хватает и сугубо спикерских предложений, причём не только тривиальных.

В общем-то, всё можно понять. Новый начальник, въехав в свой кабинет, всегда и везде решает одни и те же группы задач. Он должен заручиться уважением коллектива, укрепить свою власть внутри конторы — и по мере сил увеличить возможности самой конторы во внешнем мире. Одной из этих групп для Матвиенко нет: власть спикера в Совфеде и так доведена чуть не до абсолюта. Откройте Регламент СФ — многолетними стараниями вождя эсеров перечень полномочий спикера нашего сената так раздулся, что для их обозначения не хватает алфавита: подписывать удостоверения к знаку «За заслуги в развитии парламентаризма» есть полномочие «щ1», давать поручения комитетам и комиссиям СФ — «я4». Можно, разумеется, сочинить какое-нибудь ещё полномочие и обозначить его «ыы», но большого впечатления это уже ни на кого не произведёт.

Практически нет перед Матвиенко и другой группы задач: наращивать влияние СФ как властного органа никто, разу­меется, не позволит. Не для того десять лет назад это влияние так решительно уминали, чтобы вдруг, ни с того ни с сего, приступить к обратному движению. Тем более что нет не то что организованной — никакой политической силы, которая бы этого обратного движения добивалась. Совфед ельцинских времён — клуб лихих феодалов — мне и тогда не нравился, и теперь я по нему не соскучился, и влияние своё он использовал, на мой взгляд, скорее ко злу, чем ко благу, но это влияние у него было. «А нынче скромно». В те давние поры СФ накладывал вето на четверть присылаемых из Думы законопроектов, в конце мироновского десятилетия — от силы на два процента. Принимая г-жу Матвиенко в её новом качестве, президент, правда, выразил надежду, что СФ станет «реальной верхней палатой парламента, отстаивающей позиции регионов», добавив: «Ничего страшного, если даже Совет Федерации будет использовать право вето», — но едва ли кто-нибудь заторопится эти пожелания выполнять.

Вот и получается, что г-жа Матвиенко, став спикером сената, оказалась вынуждена всю ту энергию, что прежде шла на бессчётные губернаторские заботы, пустить на совсем узкий фронт: на устроение правильного к себе отношения, а лучше — и вообще атмосферы дружелюбия и довольства внутри Совфеда. Для этого надёжнее всего было придумать сенаторам подарки, и Валентина Ивановна их придумала. Впрочем, начала Матвиенко правильно — со строгости. Она потребовала повысить посещаемость заседаний: кто не ходит на заседания без уважительных причин — сообщим в делегировавший его регион, пусть отзывают прогульщика. Когда о том же заговорил предыдущий спикер (только он надумался на шестой, кажется, год спикерства, а не сразу, как Матвиенко), наблюдатели некоторое время роптали. Мол, Миронов путает спикерство с директорством; мол, депутаты ему не подчинены и не его дело их контролировать; мол, регионы лучше знают, кто и как использует сенаторские корочки (не обязательно в зале заседаний СФ) для отстаивания их интересов… На этот раз подобных речей уже не слыхать, хотя они и сейчас были бы совершенно уместны. Но все привыкли; вероятно, привыкли и сами сенаторы — и как-нибудь уж переживут ещё одну кампанию борьбы за трудовую дисциплину. Особенно с учётом обещанного г-жой Матвиенко нового пряника.

Тут ведь их обидели. Недавно придуманный закон облегчил депутатам Думы пересадку в Совет Федерации — сенаторы даже аккуратно пороптали, вотируя этот документ, так явно их ущемляющий в пользу нижней палаты. Тем выше оценили они идею нового спикера. Матвиенко заявила: «Если сенаторы и далее будут работать под угрозой дамоклова меча увольнений из-за колебаний региональной конъюнктуры, то нам крайне сложно будет сохранить нынешний профессиональный состав палаты и обеспечить надлежащее качество исполнения конституционных полномочий СФ». Поэтому предлагается, чтобы впредь сенатор, у которого заканчиваются полномочия, мог их «переподтвердить» без участия в муниципальных или региональных выборах, как того требует действующий закон. Пресса немедленно сообщила, что новый спикер требует пожизненного сенаторства. Это не совсем правда, но пожизненности в предлагаемом законе наверняка хватит, чтобы вполне удовлетворить сенаторов.

Только звучит новое предложение, на мой взгляд, скверно. Если сенатор представляет не самого себя, а регион, чем так уж дурна перспектива отзыва при перемене власти в регионе? Она только естественна. Что же до «переподтверждения» без участия в каких-либо выборах, то оно нечисто по форме и цинично по сути. По форме, как я понял, это должно означать, что региональный или местный мандат, который человек получил и сдал, чтобы попасть в Совфед, в любой нужный момент опять будет сочтён действующим. По сути это означает, что Матвиенко испытала настолько неприятные ощущения летом, избираясь от Красненькой речки, что ни себе, ни коллегам не желает повторения. Оно конечно, та масштабная спецоперация, что мы видели летом, была не муниципальными выборами будущего сенатора, а чистым лицемерием, но иссекать из Совфеда последние остатки выборности — как-то тоже очень не комильфо. Я бы предложил: раз уж добрым сенаторам и их доброму спикеру так хочется большей уверенности — так и быть, принять предлагаемое Матвиенко новшество, только никому о нём не рассказывать. Закон не вступает в действие без публикации? напечатайте его симпатическими чернилами. Так «нынешний профессиональный состав палаты» получит глубокое удовлетворение, а публика, в абсолютном её большинстве, и не заметит особых перемен.