Почти год назад 45-летний водитель «скорой помощи» Павел Зайка крепко выпил. Повод уважительный — у друга родился сын. Около двух часов ночи Зайка поймал бомбилу и поехал в родное Перово. В районе Кутузовского проспекта выяснилось, что денег на проезд у Зайки нет. Водитель Улугбек приказал ему выметаться, тот отказался, да еще прошелся по национальности — в общем, слово за слово,
Улугбек разбил Зайке нос, а Зайка Улугбеку — стекла в машине. В состоянии острой личной неприязни обоих доставили в ОВД «Дорогомилово» и бросили в один «обезьянник». Вроде бы обыкновенная драка с причинением имущественного ущерба. По идее, такие дела решаются в досудебном порядке. Протрезвевший хулиган оплачивает ремонт, и дело закрывают за примирением сторон. Зайка с Улугбеком договорился об этом еще в «обезьяннике», где они провели целые сутки. Но оказалось, что поздно. Зайка уже попал в дантовский ад под названием «российская правоохранительная система», и ворота с надписью «Оставь надежду, всяк сюда входящий» с лязгом захлопнулись за его спиной.
Милиция
Для начала Зайку в милиции избили. На ремне у него обнаружили швейцарский перочинный нож. В головах стражей порядка немедленно созрел гениальный план. Припугнув Улугбека, они заставили его под диктовку дать показания о том, что Зайка, угрожая ножом, попытался завладеть его мобильным телефоном Nokia. Следователь Волошин составил протокол. Глубокой ночью Зайке предложили сделать звонок другу. Он позвонил Дмитрию Жеглову и, обрисовав ситуацию, сообщил, что за 100 тысяч рублей ему предлагают дело замять. Об этом Жеглов рассказывал потом на суде. Гениальность плана заключалась в том, что в любом случае милиционеры были бы в выигрыше. Привезут деньги — набьют карманы. Не привезут — улучшат показатели. Ведь статья 162 — разбой, если вкратце, — это хорошая серьезная «палка» (отправленный наверх отчет по раскрытому преступлению). За такое выносят благодарности и выплачивают премии. Когда выяснилось, что друзья и родственники Зайки 100 тысяч рублей за ночь собрать не могут, никто, думаю, особо не расстроился. В то же утро следователь Волошин отправился к судье санкционировать арест опасного преступника. В протоколе было множество противоречивых моментов. Например, согласно показаниям потерпевшего, Зайка одной рукой вытащил нож и принялся угрожать им, а другой — схватил телефон. Я не представляю, как можно одной рукой вытащить лезвие из швейцарского ножа, если только ты не Дэвид Блэйн. При этом телефон самого Зайки, обнаруженный при обыске, стоил около 10 тысяч рублей, а телефон Улугбека, на который покусился обвиняемый, давно просился на помойку. Показания сотрудников ППС, осуществлявших задержание, были написаны будто под копирку, причем у одного из мужчин — от женского лица (среди трех пэпээсников действительно была одна женщина, и именно ее слова были скопированы в показания остальных). С подписями понятых — тоже полнейшая путаница, какие-то из них отсутствовали, какие-то были поддельными. То, что все эти моменты не смутили милиционеров, понятно. Это же их креатив. Странно, что вся эта нелепица не смутила судью. Так же как не смутила вполне добропорядочная личность Зайки — москвич, семьянин, несудимый, в прошлом водитель вневедомственной охраны, то есть сотрудник органов. И сломанный в драке нос Зайки, о чем есть медицинская справка, тоже не навел судью на мысли. Судья подмахнул санкцию на арест.
По словам юристов, арест — это без пяти минут обвинительный приговор. Тут такая цепочка: если «вышли с арестом», то есть принесли в суд ходатайство о заключении под стражу, то в 90 процентах случаев оно будет удовлетворено. Потому что отказ в аресте — это ЧП, проверки, вызовы на ковер и т.д. Оправдательный приговор после ареста — еще более страшное ЧП, ведь получается, что суд ошибся и неправомерно лишил подсудимого свободы. А это уже скандал. Подсудимый потребует выплаты компенсации, а оно кому-то надо? Именно поэтому российская правоохранительная система — это дантовский ад.
В тот же день Дмитрию Жеглову снова позвонили. На этот раз с ним разговаривал бесплатный адвокат Зайки, предоставленный государством. Он попросил привезти арестованному новые вещи — старые были все в крови. Уже на пороге ОВД так называемый адвокат сказал, что шанс отмазать Зайку еще есть. Только теперь это будет стоить 115 тысяч евро. Ну, сами понимаете, список заинтересованных лиц после ареста существенно расширился. Комната в коммуналке, в которой проживает Зайка с женой и сыном, стоит меньше. В общем, закрыли Зайку, и, казалось, надолго. По статье светило до десяти лет.
Следствие
И все, по идее, должно было пройти как по маслу. Ну кто этот Зайка? Какой-то несчастный бюджетный водила. У такого ни покровителей, ни связей. Но тут нашла коса на камень. Во-первых, оказалось, что жена Зайки Алина — повышенной боеспособности. Еще и юрист по образованию. Во-вторых, каким-то чудом о процессе узнала популярная телевизионная программа и отправила туда своего корреспондента. В-третьих, и это, наверное, самое неприятное и непонятное для слуг закона, — у пострадавшего Улугбека обнаружилась совесть. Ну кто мог ожидать подобной подставы от водителя раздолбанного «шахид-такси», узбека с просроченной регистрацией? Такие обычно долго и горячо благодарят Аллаха только за то, что вышли живыми из отделения милиции. Но правоверный Улугбек походил на свободе, походил, и так вдруг тошно ему стало, что он решил во всем признаться. Позвонил следователю и сообщил, что хочет изменить показания. Якобы прежние он дал под давлением милиции. Следователя Волошина к этому времени поменяли на нежную девушку Викторию Степаненко. Она вежливо выслушала Улугбека, а через некоторое время ему почему-то позвонил прежний следователь и сказал, что, если он не хочет сесть за дачу ложных показаний, лучше бы ему сидеть тихо и не высовываться. Но Улугбек не успокоился. Он обратился в посольство Узбекистана, там ему выделили адвоката. С ним он пошел к следователю и дал новые показания. В них Улугбек признался, что первое заявление написал под диктовку и у него больше нет претензий к обвиняемому. Он также написал, что никакого ножа не было и Зайка не отнимал у него телефон, а лишь схватил и швырнул его на сиденье машины. Это написано рукой Улугбека в присутствии адвоката и следователя. В протоколе допроса, который заполняла следователь, оказалась уже другая фраза: «На панели автомобиля находился телефон “Нокиа”, который Зайка взял, но я выхватил его и бросил на заднее сиденье». Улугбек, посредственно владеющий русским языком, подписал протокол. Роковым стало слово «выхватил» — судья Вера Белкина, которой было поручено вести процесс, решила, что этого достаточно для обвинительного приговора.
После этого признания Улугбек счел благоразумным скрыться из Москвы. Летом он написал третьи показания, где снова подтвердил, что грабежа не было и он оговорил обвиняемого. Поскольку являться лично в суд он побоялся, эти нотариально заверенные показания судья сочла «добытыми не процессуальным путем и доказательством не являющимися».
Сегодня Улугбек работает в пекарне на окраине Москвы. На встречу со мной приезжает по первому зову и сразу начинает горячо говорить: «Мы с Пашей еще в “обезьяннике” помирились. Он, как протрезвел, хорошим мужиком оказался. Извинился, сказал, что все оплатит. Но тут на меня менты насели, ну и написал я про нож».
Улугбек рассказывает, что в декабре в общаге, где живет, встретил очень верующего парня. Бросил пить, курить, начал вставать по утрам, делать намаз. Парень дал ему почитать книгу хадисов имама аль-Бухари. «Я открываю ее и вижу: “Ложное свидетельство есть страшнейший грех”. Тут у меня перед глазами сразу — Паша. Если раньше боялся, то сейчас готов поменяться с ним местами, чтобы смыть грех. Надо — пойду в прокуратуру, милицию; расскажу, как все было. Пусть судят за ложные показания».
Процесс
У судей есть такое выражение: увидеть перспективу судебного дела. Думаю, судья Белкина немало удивилась, узрев на еще недавно безоблачном горизонте стремительную фигуру корреспондента Олега Ясакова из скандально известной телепрограммы. Если на первое заседание съемочную группу по недосмотру пустили, то ко второму в суде уже подготовились. Процесс должен был начаться в час дня, журналисты приехали вовремя и обнаружили, как из зала суда суетливо убегают свидетели обвинения — работники ППС. Якобы их срочно вызвали на работу. Суд откладывался до семи вечера. Потом к журналистам вышла пресс-секретарь Дорогомиловского суда и попросила их покинуть здание. Приставы помогли побыстрее выполнить ее просьбу. Едва журналисты уехали, появились свидетели-пэпээсники, и заседание суда открылось. Съемочную группу так больше и не пустили ни на одно заседание. Как только появлялась камера, суд тут же переносили на другой день — без объяснения причин. И так семь раз. Аккредитованных журналистов не пускали даже в здание суда, при том что процесс был открытым. Корреспондент Олег Ясаков звонил пресс-секретарю, та говорила: «А у нас уже есть тут одна съемочная группа — “Дежурная часть” канала “Россия”». Ясаков возражал: «Но мы же аккредитованы!» Девушка отвечала: «У нас мест больше нет. А если вам что-то не нравится — подавайте в суд, ха-ха!»
Алина, жена Павла Зайки, в правосудие больше не верит: «Это мясорубка, а не правосудие. До начала суда я верила, что разберутся. Но когда начались эти переносы заседаний, я все поняла. Если бы у них все было по закону, разве они стали бы прятаться?!»
В суде искренне не могли понять, почему телевизионщики лезут на рожон. Пресс-секретарь Мосгорсуда Анна Усачева предлагала бартер корреспонденту Ясакову: «Слушайте, чего вам дался этот Зайка? Это же алкоголик, асоциальный тип. Давайте я вам лучше эксклюзивы на процессы со звездами давать буду!»
В то, что журналисты хотели добиться элементарной справедливости в случае с маленьким человеком по фамилии Зайка, в Мосгорсуде никто, кажется, так и не поверил. Видимо, это противоречит логике всей системы. Ясакову намекали на то, что за Зайкой и его женой Алиной стоят некие мафиозные структуры, раздувающие шум, а мне пресс-секретарь Усачева сказала: «Вы знаете, что Алина
работала на том же телеканале, что и Ясаков? Не знаете? А вот у меня есть такая информация». Ну, в этих категориях, видимо, привычнее и удобнее думать: заказ, блат, корпоративные интересы. Разумеется, ни на каком телеканале Алина никогда не работала.
«Эти люди не в состоянии понять, что мне никто не заносил бабла, — в дни суда написал в своем блоге журналист Ясаков. — Они-то уверены, что вместо стошки тысяч евро им близкие обвиняемого занесли нам, а значит, я — просто их более удачливый конкурент. О том, что кому-то можно просто посочувствовать, они давно уже забыли».
Первое, что я услышал от пресс-секретаря Усачевой, договариваясь с ней по телефону об интервью, — это та самая фраза: «И чего дался вам этот Зайка? У нас вон по делу об убийстве губернатора Цветкова на днях приговор вынесли».
И тут, видимо, требуется пояснение, чего он нам всем действительно дался. |
