С Кристиной Потупчик произошло что-то странное. Еще недавно она была известным блогером из «лагеря охранителей»: ее ненавидели либеральные оппозиционеры, она ругалась с ними в социальных сетях, была воплощением понятия «кремлевская блогосфера». Еще бы: бывший пресс-секретарь печально известных «Наших». Однако в последние месяцы даже недавние оппоненты заметили, что Потупчик изменила свою позицию: из радикала-охранителя стала умеренным центристом и вдруг превратила коммуникацию из перебранки в диалог. Корреспондент Znak.com расспросила Потупчик о том, что с ней произошло, и услышала немало неожиданных слов.

— В последнее время тебя все больше цитируют оппозиционеры, хотя ты много лет была известна как представитель лагеря охранителей. Что это — смена курса?

— А что такое «охранительство»? Я как поддерживала Путина, так и поддерживаю. Он не так давно сказал, что русская национальная идея — это патриотизм. Патриотом я была всегда, потому что всегда хотела жить в сильной России которой можно гордиться. На деле это значит, что я хочу, чтобы людей перестали сажать за лайки и репосты в соцсетях, потому что какому-то региональному судье или менту надо закрыть статистику. Чтобы региональные чиновники перестали использовать закон об иностранных агентах для прессования местных НКО, которые указывают на их некомпетентность. Чтобы цены на госконтрактах завышали не в десять раз, а хотя бы в два. Чтобы всевозможные активисты перестали решать проблемы собственного либидо, закрывая выставки и закидывая яйцами участников школьных конкурсов. Чтобы чиновники Минздрава, которые в кризис пиарят иностранных производителей гомеопатии и обчищают карманы больных, лишались рабочего места за некомпетентность и мошенничество. Я же не так много хочу, правда?

Охранительная повестка всегда была больше ориентирована именно на критику и разоблачения Запада. Но сейчас с Западом все понятно гораздо лучше, чем раньше. Помню, несколько лет назад при слове «русофобия» многие презрительно усмехались и говорили, что взрослым дядям до России дела нет. А сейчас главный персонаж на всех дебатах американских выборов — это Путин, беспрецедентное давление оказывается даже на наших спортсменов-паралимпийцев, продолжается шантаж санкциями. Я не дипломат, в международную политику не лезу. Но многие чиновники, занимающиеся внутренней политикой, постоянно грозят фигой Западу и говорят, что против нас идет необъявленная война. Уважаемые, а вы выигрывать в этой войне как собираетесь? Одной рукой ухватив «духовные скрепы», а другой громя музейные экспонаты, требуя отказаться от презервативов и добиваясь запрета рок-оперы «Иисус Христос — суперзвезда»? Министерство здравоохранения убеждает покупать сахарные шарики с наценкой, я не шучу, в несколько тысяч процентов, и пиарит французский концерн гомеопатов-шарлатанов — это они так укрепляют позиции перед иностранной агрессией? Главреды СМИ, они что, надеются подборками неудачных фото Порошенко победить Запад информационно?

Недавно на Кубани избили экологов, которые приехали пожары тушить по берегам рек. После этого вышли статьи: мол, извините, экологи получали международные гранты, наверняка сами камыш жгли, местные жители не зря встали горой. А там, пока суверенную автохтонность защищали, не до пожаров было, камыш так и сгорел, а вместе с ним — почти все прибрежные птицы и звери. Просто кто-то решил сэкономить на выкашивании зарослей. В кризис снизилось количество денег, пропускаемых через руки чиновников, и многие хотят урвать напоследок кусок побольше, а внимание отвлекают, обвиняя во всех грехах «проклятый Госдеп». Они наворуют и уедут на Запад, а мы останемся, я сама останусь, потому что уезжать не хочу. Это моя страна. Я не собираюсь молча смотреть, как ее уродуют, набивая себе карманы или выслуживаясь перед воображаемыми идеологами. Если выбирать, кто более опасный враг, — эколог, который на американский грант тушит российские камыши, или чиновник, который эти самые камыши поджигает, — для меня тут не может быть сомнений.

Вы говорите, что это оппозиционная повестка, но когда это оппозиционным стал здравый смысл? Не бить детей, не обвинять изнасилованных девушек, что те «сами виноваты», не говорить, что прививки вызывают аутизм, строить дороги, которые хотя бы год продержатся без заплаток, перестать бороться с беби-боксами, заняться нормальной профилактикой ВИЧ. Это оппозиционная повестка, что ли? Если так, то Путин сейчас — главный оппозиционер, и я вместе с ним. Более того, с нами — созданный президентом ОНФ. «Народный фронт» не занимается ни оппозицией, ни поиском агентов Госдепа, его задачей всегда было выявление вредительства среди самих же чиновников, конструктивная критика, призванная помочь власти улучшиться и эволюционировать. Я занимаюсь тем же самым.

«Ребята из движения знали, что Путин — рядом»

— Твоя семья вообще интересовалась политикой? С какого возраста тебя стало все это интересовать?

— Мои родители всегда интересовались политикой. Дед всю жизнь скрывал, что он еврей, боясь прессинга по пятому пункту. Отец снаряжал в Чечню солдат, а до этого вместе с матерью несколько лет провел на службе в Казахстане, пока там не начали прессовать русских. В нашей семье, как и во многих других семьях, переживших Перестройку, девяностые, дефолт и все остальное, всегда было принято готовиться к худшему — такой русский фатализм. Выписывали все газеты, внимательно их читали, всем подъездом занимались прикладной политологией. А наше поколение, напротив, было одним из первых, кто жил уже в более-менее спокойной обстановке. Так что я в детстве у родителей из шкафа воровала не газетные передовицы, а книжки про Анжелику и короля. В «Наши» меня привели именно родители.

— Как ты попала в «Наши»? Почему, кстати, не в «Молодую гвардию»?

— Мама работала в университете во Владимире, и когда «Наши» только начали открывать отделение в городе, они приходили агитировать в общаги и лектории. Маме понравилось, что они обещали бесплатные курсы по экономике, политике, социологии. Я в тот момент очень кстати в очередной раз отбилась от рук, и родители поставили перед выбором: либо «Наши», либо ссылка к бабушке. Но если в «Наши» набирали всех подряд, то как попасть в МГЕР было непонятно — там все-таки готовили будущую номенклатуру, а на эту роль всегда были собственные желающие.