Москва. Ивановское. Обычный спальный район, серое небо лежит на крышах бело-синих многоэтажек, между голыми осенними деревьями стоит школа № 1849 — типовое прямоугольное здание с внутренним двором и охранником на входе. Здесь учился Паша Ионкин, приехавший в Москву в 2012 году в поисках толерантности: Паша — гей, и когда об этом узнали в родной школе в Ульяновске, учиться там стало невозможно. «Когда я шел по коридору, меня обзывали и забрасывали монетами. На физкультуре в раздевалке прижали к стене, стали говорить, что пидорам тут не место», — рассказал Паша The New Times.

 

Учителя издевательства игнорировали, и в какой-то момент Паша вовсе перестал появляться на уроках. «Каждый день я отвозила ребенка в школу, ехала на работу, а он садился на маршрутку и возвращался домой», — поделилась с корреспондентом The New Times его мама Вера Ионкина, хозяйка логистического бизнеса в Ульяновске. Мама, кстати, сначала была шокирована «выбором», как она считала, сына: отвела его к психологу («Психолог спрашивала меня, актив я или пассив, — вспоминает Паша, — когда я сказал, что актив, заявила, что я не гей, потому что геи бывают только пассивами»), отправила с другом в баню с девочками («Вот так у меня был первый секс с женщиной. Гетеросексуалом я от этого не стал», — комментирует Павел), но потом почитала статьи в интернете и решила, что главное для нее — счастье ее ребенка...Читайте статью полностью