К вопросу о жизни на окраине и жизни вообще.

В каком-нибудь 1979 году узбеков и таджиков можно было увидеть исключительно на Красной площади и на улице Горького в парадных халатах, с золотыми зубами и в орденах. Жители кавказских республик поголовно ходили в костюмах, плащах, пальто и в белых рубашках. О них никто не думал. Даже анекдотов, насколько помню, почти не было.

Я вырос на пасторальной окраине Москвы, в Беляеве-Конькове, где как раз проживал тогда Пригов. Там жили во множестве представители интеллигенции и почему-то сотрудники КГБ. Считалось — приличный район.

Признаюсь, я очень рано познал тонкости человеческой анатомии. И это не то, о чем вы подумали. В шесть или семь лет у стола для игры в карты и домино в яблоневом саду я видел дяденьку, которого партнеры по игре вскрыли крест-накрест наподобие лягушки. Я видел его оголенное бьющееся сердце, что-то сине-зеленое пониже (я решил, что это и есть селезенка), я видел тонкий слой рваного подкожного жира. В руках мужчина держал свой очень длинный кишечник. Он прижимал его к груди и животу. Его трясло. Он плакал. Это было интересно. У его ног ветер перекатывал перепачканные кровью трешники и рубли. Деньги потом собрали мальчики из нашего двора. Я сидел на корточках и смотрел. Через час приехала «скорая».

А еще напротив нашего дома был овраг. В теплое время года массовые изнасилования или вполне добровольные оргии были там делом практически ежедневным. Разрешалось смотреть, но сквозь ветки. Вести себя нужно было тихо. Так что и здесь я подкован.