С московским троллейбусом я поначалу не понял масштаба утраты, не ездил в нем лет десять, но теперь вспоминаю и вижу, что выпала большая часть моего детского мира. Он был не просто видом транспорта, он был другим способом перемещения в пространстве, как, я не знаю, из фильмов Миядзаки. Автобус был чистый (скорее, грязный) совок -- вечно полный, даже когда пустой, с узкими дверями и высокой площадкой, фыркал, кашлял и тошнотворно пах сладким выхлопом 72го бензина. Автобусы шли с рабочих окраин в район Киевского вокзала, скособоченные от пассажиров, толпящихся у дверей. Троллейбус же приезжал из другой реальности -- большой, глазастый, любопытный. Наверное, он бывал битком, но я почему-то помню его полупустым. На 2м я ехал в школу №5 у гостиницы "Украина", где учился в младших классах, а потом уже в старое здание МГУ, где была конечная остановка и разворот у Манежа. 39й шел на Арбат, в магазин "Диета", в зоомагазин за рыбками, и бабушка возила меня в музыкальную школу в Плотниковом переулке. 15й и 31й шли по кольцу А, а Б и 10й, соответственно, по кольцу Б, и сколько в них было продумано дум, продышано окошек в заиндевевших окнах, оставлено отпечатков детских ладошек бесконечными, снежными, тускло освещенными московскими зимами.