Все так и вышло. Все темы мои, ни одной от мэрии. Пресс-служба попыталась убрать полторы, но потом одну вернула по моему настоянию и без драки. Пара вопросов пропала от того,что просто не успел их задать. Сотрудников пресс-службы я увидел за 10 минут до самого собеседника и то, потому что пришел, разумеется, чуть раньше него.

Разговаривали в "Кофемании" на Новом Арбате, ничего не закрывали и не блокировали, народ в кафе был совершенно обычный, входил и выходил, заказывал и расплачивался все эти полтора часа на всех двадцати с лишним (на глаз) столах. Только на соседнем столике стояла табличка "Резерв", что совершенно разумно, так как в расшифровке и так пара мест помечена "нрзб". Охранник был у входа и снаружи. Люди из мэрии удалились из поля зрения за дальний стол. Русский человек вообще оказался деликатным европейцем: удовлетворив любопытство парой взглядов, возвращался к своим разговорам, и это я давно замечаю, когда приходится бывать в людных местах с узнаваемыми людьми. В Китае каком или Бразилии не отлипали бы. Что, конечно, не значит, что мэр Москвы так вот всякий день запросто сидит по кафе.

По дороге от машины до кофейни через теперь очень широкий тротуар действительно подходили какие-то прохожие, поскольку звук не писали, и видео, кажется, тоже, только фото, это совсем не было похоже на запланированный сюжет. Подошла бойкая пенсионерка в красных штанах, что-то похвалила, потом на что-то ворчала. Потом молодая мать с коляской жаловалась, что куда-то не может проехать. Стоял я чуть в стороне и подробно разговоров не слышал. Потом прибежал мальчик и сказал "Спасибо", в это время родители снимали его на айфон: нехитрая родительская стратегия. В кафе подошла делать селфи девочка, которая говорила очень странно. По её следам подошли еще четыре девочки, и тоже говорили странно. Тут охранник объяснил, что они глухие. Глухие девочки по очереди делающие селфи — все-таки слишком сложный ход для постановки. Да и съемки опять же не было.

Никакой адской правки мэрия не вносила. Между мной и "Афишей" происходил естественный процесс упаковки и высушивания 60 тысяч знаков расшифровки в текст в 25, кажется, тысяч знаков. В том числе за счет моих реплик, которые сейчас выглядят больше как вопросы, (ну все-таки читателю должно достаться больше Собянина, я, если что, статью напишу), но и его ответы резали тоже. Ничего прям важного не убрали. Скорее резанье пошло ему во вред: он выглядит суше, чем в действительности. Разговор был более плавный и подробный, но сокращенная версия его в целом отражает. Смыслы сохранены, пострадала пьеса. Мне действительно прислали расшифровку и короткую версию, в которую я внес дополнения.

По речи он действительно больше управленец, чем политик, и ему явно тяжелее говорить про театр или себя, чем про дела. Про дела он оживляется. Что-то чертил, звонил Ликсутову, передавал трубку. Цицероновских способностей там, пожалуй, нет, но и никакой речевой катастрофы тоже. Нормально говорит человек, приличной длинны сложносочиненными предложениями, всё сходу согласуя в роде, числе и падеже, а мы видали и таких, которые не могут, и не только среди властей, помнит цифры и явно имеет навык абстрактного рассуждения. Только при не очень приятных темах, как бы разворачивается чуть в профиль, а при приятных поворачивается полностью к собеседнику. Был бы в пресс-службе, обратил бы внимание. Ну так и я как собеседник — тоже не Татьяна Никитична Толстая.

Спрашивал, что интересно было самому, и то не все успел. Да и не свое, а общее тоже: маршрутками не пользовался с 90-х, в ларьках с тех же пор покупал только цветы. "Почему не говорили про то, а про се нет", ну вот потому. Про се пусть в другой раз кто-нибудь еще.