Вдобавок к уже запрещенной в сети информации о способах изготовления и использования, местах сбыта наркотиков, новый закон распространяет этот запрет на информацию о «новых потенциально опасных психоактивных веществах».

Вместо ожидаемого множеством заключенных и их близких смягчения наказания по части 2 статьи 228 УК за приобретение и хранение наркотиков без цели сбыта (о чем полтора года назад было поручение Президента), вместо ожидаемых поправок в статью 72 УК о кратном зачете времени содержания в СИЗО (проект принят в первом чтении полтора года назад, и лег под сукно), законодатели занимаются «гармонизацией» всего того абсурда, который они напринимали. Гладят воротнички палачам и рисуют виньетки на смертных приговорах.

Дополнение внесено в закон о внесудебной блокировке сайтов, содержащих запрещенную к распространению информацию, принятый в 2012 году. Он действует. Роскомнадзор, по мере возможностей, глушит Интернет, как глушили в СССР «вражьи голоса». Помимо экстремистских материалов (понятие, как известно, безразмерное) внесудебной блокировке подлежат и сайты, содержащие информацию «о способах, методах разработки, изготовления и использования наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, местах их приобретения, способах и местах культивирования наркосодержащих растений».

Реестр запрещенных сайтов, ведомый Роскомнадзором, для граждан закрыт. Ознакомиться с ним невозможно. Поэтому невозможно определить, сколько из 60 000 заблокированных с 2013 года ресурсов имеет отношение к наркотикам.

История «новых потенциально опасных психоактивных веществ» была бы смешна. Но людям, посаженным на 10 лет и выше, не до смеха. И ФСКН, и депутаты, и ТВ говорили, что «новые психоактивные» это новые синтезируемые «спайсы», т. е. всякая дизайнерская синтетика, захватившая рынок психоактивных веществ. Сложность полицейского противодействия этому явлению объяснялась его изменчивостью. Хотя десятки разновидностей спайсов были включены в перечень наркотиков, тут же возникали новые с измененной химической формулой. Если вещества в списках не значилось, продавцы объявляли его легальным. На сайтах вывешивались непонятного происхождения сертификаты, гарантирующие законность оборота. Надежнее же любого сертификата были слова Виктора Иванова, директора ФСКН (деятельность которой в Российской Федерации прекращена): «Новые вещества сейчас сразу не попадают под запрет. Пока не доказано, что они - разновидность наркотиков, их можно свободно продавать. Ситуация становится все опаснее с учетом того, что каждые два дня появляется новый вид наркотика» (интервью директора ФСКН Виктора Иванова «Российской газете» от 26 июня 2014 года).

Однако одновременно с публичными заверениями г-на Иванова, что не включенные в списки «спайсы» «можно свободно продавать», за эти якобы легальные вещества десятки тысяч человек были привлечены, продолжали и продолжают привлекаться к уголовной ответственности как за «производные» наркотических средств. В «производные» всё и упирается.

Действительно ли левая рука ФСКН не знала, что делает правая, но на практике трудностей с посадками за «легальные» спайсы органы наркоконтроля, вопреки заявлениям их директора, не испытывали. Под понятие «производное» подводили любое подобное вещество. То же самое происходит и сегодня несмотря на появление закона о «спайсах». Закон этот, призванный упростить и ускорить постановку под контроль веществ, не включенных в Перечень, оказался не нужным. В реестр новых потенциально опасных психоактивных веществ, вести который должна была ФСКН, почти за два года действия закона не было включено ни одного наименования. То есть «новых психоактивных веществ» юридически нет. Реестр пуст.

Объясняется это просто: закон о реестре «спайсов» продвигался ФСКН исключительно для наделения себя самой дополнительными полномочиями. Тучи над ведомством сгущались, Иванов хватался за любые подпорки. Эксклюзивная обязанность формировать столь важный и ответственный реестр окружала наркополицию флёром тайного знания. Но это ей не помогло. Напротив — ускорило ликвидацию. Пробивая закон, Иванов обещал выявлять «потенциально опасные» чуть ли ни ежедневно. Но не нашел ни одного. И врал в глаза. Спустя месяц после принятия закона о «спайсах» директор ФСКН объявил, что «в соответствии с антиспайсовым законом впервые внесено в реестр новое психоактивное вещество - "спайс": -25H-NBOMe 2 (2,5-диметоксилфенил) -N-(2-метоксибензил) этанамин. Эту отраву зафиксировали сотрудники ФСКН в Оренбургской области: ей тяжело отравилась 14-летняя школьница. Новый наркотик немедленно запретили.» (Российская газета, 12 марта 2015 года).Оказалось, однако, что это вещество уже фигурировало в уголовных дела как «производное».

Можно привести десятки высказываний и того же Иванова, и председателя Комитета Госдумы по безопасности Ирины Яровой, популярно разъяснявших, что под «новыми потенциально опасными психоактивными веществами» подразумеваются именно модификации «спайсов». Но стоило принять «антиспайсовский» закон, как тут же ФСКН запела по-другому. На мое обращение о использовании этого закона в тех целях, ради которых он принимался, последовал такой ответ:

«В настоящее время контроль за оборотом на территории Российской Федерации наркотических средств и психотропных веществ, включая их производные, и новых потенциально опасных психоактивных веществ осуществляется параллельно и независимо друг от друга» (ответ ФСКН от 09.04.2015 № 5/1/3184).

«Параллельно» — это как? В каких мирах?

Теперь реестр-призрак, заодно со всем скарбом наркоконтроля, его функциями и фикциями, передан в МВД.

Закон о «спайсах» оказался, в рамках существующей наркополитики, относительно гуманным и наиболее подходящим для решения реально существующей проблемы оборота психоактивных веществ, не включенных в Перечень наркотиков. Из закона следует, что, во-первых, новыми веществами не могут быть признаны вещества «в отношении которых не установлены санитарно-эпидемиологические требования или меры контроля за их оборотом», что защищает от соблазна включать в реестр все что угодно. Во-вторых, приобретение и хранение «новых психоактивных» не наказуемо, и это снимает проблему привлечения к ответственности тех, кто хотел купить легальные вещества. Наконец, уголовная ответственность за распространение этих веществ по статье 234.1 существенно мягче, чем за оборот наркотиков, что справедливо: за продажу или передачу одним лицом другому не предусмотрено лишение свободы. Оно может быть назначено за сбыт группой лиц, либо в случае причинения тяжкого вреда здоровью потребителя. А максимальное наказание — до 8 лет (при наличии организованной группы или повлекшее по неосторожности смерть человека). Пока же эти вещества признаются производными, за единичный случай сбыта полагается от 4 до 8 лет, а за организованную группу — от 10 до 20. Здесь надо сравнивать даже не верхние пределы санкций, а низшие: где за наркотики и производные от 10 и даже от 15 лет, там за «потенциально опасные» — 2 месяца.

Нет ничего удивительного в том, что и органы наркоконтроля (до их упразднения) и теперь полиция саботируют исполнение закона о спайсах. Ловить осетров интереснее, чем плотву.

Включи они в реестр хоть один «спайс», пересмотра своих дел потребуют десятки тысяч осужденных за производные. Этого и боятся. Но Уголовный кодекс — инструмент исключительный и злоупотреблять им не надо.

Ну а если вернуться к информации, которую требует блокировать недавно принятый закон, — авторам-составителям реестра заблокированных сайтов тут нечем поживиться, такой информации не существует. Зато есть люди сидящие за это ничто, и лучше бы позаботиться о них, чем о стройности и гармонизации законодательных симулякров.