|
Нельзя не поразиться тому, как к выступлению Юрия Шевчука на встрече с премьером, состоявшейся на днях, отнеслись коллеги: за глаза его называют глупцом, наивным и даже не умеющим себя вести. С каких пор наивностью и глупостью считается неравнодушие?
Что интересно, "критика глупца Шевчука" объединила представителей как охранительной идеологии, так и либеральной: одинаково "глупым" и "неуместным" разговор с властью о свободе считают и те, кому свободы не хватает, и те, кому кажется, что ее "и так слишком много". Во всей этой ситуации поражает, конечно, общий воинствующий рационализм творческих работников. Пришлось слышать, как даже самые неглупые из участников встречи восторгались не своевременностью вопросов, а тем, как срезал рок-музыканта премьер, назвав Юрой и вроде не узнав, кто он такой.
Советская власть всегда обвиняла интеллигенцию в том, что она "не знает жизни", "витает в облаках"; ее просили "спуститься с небес на землю", не быть наивными идеалистами. Вероятно, теперь интеллигенция решила избавиться, наконец, от векового комплекса наивности (обратной стороной которой является неспособность к лицемерию) и первая демонстрирует практическую хватку и знание жизни. Необходимость соответствовать формату — в данном случае формату встречи с премьером — привела в результате к тому, что даже гражданскую позицию принято отстаивать, не выходя за рамки специализации. Так, во время встречи с премьером музыкант Макаревич поднял вопрос о соблюдении прав домашних животных (он этим вопросом активно занимается), а Илья Лагутенко — о спасении уссурийских тигров. Диана Арбенина, в свою очередь, заговорила также о насущной проблеме: на борт самолета молодым матерям в России, оказывается, нельзя проносить сцеженное молоко: "Мне бы хотелось, чтобы в нашем законодательстве был более четкий пункт, касающийся именно этой жидкости, которая жизненно важна",— четко закончила свое обращение к премьеру Арбенина.
На фоне этого сугубо профессионального разговора, тон которому задавала Чулпан Хаматова, со знанием дела говорившая о проблемах своего фонда, Юрий Шевчук действительно выглядел динозавром образца 1988 года: "У меня несколько вопросов. Первое — свобода. Слово такое. Свобода прессы, свобода информации, потому что то, что сейчас творится в стране,— это сословная страна, тысячелетняя". Тон речи Шевчука был ровно тем же, каким и всегда: это вызвало снисходительные усмешки более "опытных" коллег — они даже пытались скрасить шуткой патетический тон Шевчука.
|
2300
6
