— Какие вопросы совету удалось решить? О чем вы можете говорить с гордостью?
— Совет много сделал для беженцев и жителей Северного Кавказа. Мы помогли изменить закон о мигрантах, и благодаря этому почти два миллиона человек получили российское гражданство. Помогли добиться введения общественного контроля за тюрьмами, способствовали созданию суда присяжных, повышению пенсий военнослужащим, воевавшим в горячих точках. Не без нашей помощи была введена должность уполномоченного по правам ребенка. В политике не дали ужесточить закон о митингах и демонстрациях и помогли смягчить закон об некоммерческих организациях (НКО). Этот список можно продолжать долго.
В то же время сожаление вызывает то, что в свое время нас не послушал президент, когда мы представили ему аналитические материалы о негативных последствиях монетизации. То же самое было с Лесным кодексом: еще в апреле 2009 года мы говорили о том, что разрушена охрана лесов. Сожаление есть по поводу того, что не услышали наши доводы о том, что фактически разрушена вся социальная система, а Минздравсоцразвития не отвечает потребностям страны. Сегодня никто не занимается проблемами труда, никого не интересует качество продукции, качество жизни, качество человеческого потенциала. Нет системы защиты детей, нет эффективной молодежной политики.
— Что совету по правам человека не удалось сделать?
— Не предотвратили принятие поправок в закон о ФСБ. И самое главное — не удалось организовать эффективный общественный контроль над выборами, чтобы они были действительно свободными, не было административного ресурса, а люди поняли их значение, знали, кого и зачем выбирают.
— Насколько едиными были мнения и работа членов совета?
— Мнения, естественно, были самыми разными, споры весьма и весьма горячими, но мы научились вырабатывать общую точку зрения по системным проблемам и всегда в самых острых вопросах выходили на власть с консолидированной позицией.
— Ощущалось ли противодействие работе совета со стороны правительства, администрации президента, партий, общественных организаций?
— Многостороннее противодействие со стороны всех, кого вы назвали, и весьма существенное, было всегда. Для совета это было перманентное рабочее состояние. И это нормально, поскольку если бы нас любила и хвалила партия власти, то грош цена была бы такому совету. Но все это было неявно, гадости всякие говорили и делали за спиной. Была информационная блокада — никто не знал, чем мы занимаемся, совет показывали только во время встреч с президентом. А чаще бывало, что президент подпишет резолюцию, даст чиновникам поручения, и бумаги идут по всем кругам ада, пока окончательно не замылятся.
— Соответствует ли, по вашему мнению, идеология совета сегодняшним реалиям, может быть, что-то надо менять?
— Дело не в совете как таковом, а в том, что многие формы его работы, которые позволяли ему быть сильным и эффективным на протяжении восьми лет, сейчас уже исчерпали себя. Чтобы совет продолжал так же работать, ему необходимо дать второе дыхание, новое качество. И тут невольно все упирается в необходимость решения политических вопросов, потому что в рамках нынешней системы качественно изменить ситуацию с правами и свободами, в первую очередь политическими, уже невозможно. Это определенный тупик, в который я уперлась.
Но президент, с одной стороны, решил оставить все, как есть, а с другой стороны, придал новому председателю совета иной статус, статус высокопоставленного государственного чиновника. А это кардинально меняет характер совета, поскольку я не была чиновником и возглавляла его на общественных началах. Это определяло высокую степень свободы и возможность без обиняков поднимать самые острые вопросы в диалоге с первым лицом, жестко критиковать действия власти и представлять альтернативную точку зрения. Статус чиновника обязывает быть в рамках, но в то же время административных ресурсов у нового председателя будет гораздо больше, чем было у меня. В любом случае я желаю успеха Михаилу Александровичу (Федотову.— "Ъ") и надеюсь, с учетом хорошего отношения к нему президента, что совет будет вполне дееспособным.
— А каковы ваши личные впечатления от Дмитрия Медведева, оставшиеся после обсуждения проблем гражданского общества, нарушения прав человека и положения НКО. Насколько серьезно Дмитрий Медведев просчитывает последствия тех или иных шагов власти, законопроектов?
— В наших вопросах Дмитрий Медведев всегда внимательно читал документы, реагировал, давал поручения подчиненным, только они по большей части исчезали в правительстве — то ли бюрократическая машина давала сбой, то ли чей-то серьезный интерес срабатывал. По-человечески мне грех жаловаться на Дмитрия Медведева. У нас сложились хорошие отношения, еще когда он возглавлял президентскую администрацию.
|
2298
6
