А вот если представить, что музыкант Шнуров записал вдруг песню в поддержку Химкинского леса (или в поддержку бойкота «Лукойла», или в поддержку прямых выборов мэра Москвы, или в поддержку еще чего-нибудь хорошего – ну не знаю, в поддержку телефильма «Подстрочник»), хорошо было бы, наверное. Никто бы не стал вспоминать о пятилетней давности встрече с Сурковым и о еще более давних корпоративах в Куршевеле, никому бы и в голову не пришло изобретать формулировку «мудацкая песня», никто бы не обратил внимания на банальность рифм и нестройность бэк-вокала, никто бы вообще не спорил, а все бы, наоборот, радовались. Тиражировали бы ютьюбовский ролик в ЖЖ и в профилях «Фейсбука», брали бы у Шнурова интервью про гражданскую позицию, называли бы его протестным музыкантом, сравнивали бы с Боно, Шевчуком, Борзыкиным, Катей Гордон. Еще, наверное, сравнивали бы с Нойзом, но в выгодном для Шнурова контексте, типа – Нойз прогнулся, а Шнуров нет, старый конь не портит борозды и все такое прочее. И сам Шнуров, очевидно, радовался бы всему этому, с удовольствием объяснял бы интервьюерам, что гражданская его позиция есть результат многолетних размышлений, что-нибудь вроде: у меня была группа, я писал песни и давал концерты, а потом я стал блогером, – и в конце концов, может быть, даже подписал бы коллективное воззвание в защиту Николая Сванидзе.
И вот здесь, наверное, стоит уточнить, что ничего этого не может быть, потому что не может быть никогда, потому что музыкант Шнуров по крайней мере не идиот. Еще здесь, очевидно, нужен абзац о заслугах Сергея Шнурова перед русской рок-музыкой и вообще культурой, но в моем исполнении такого рода оценки прозвучат, мне кажется, неубедительно (в конце концов, я же не музыкальный критик), поэтому абзаца о заслугах не будет. Более того, предлагаю для простоты предположить, что никаких заслуг у него нет вообще и ничем он не ценен, просто – вот есть такой человек, который по каким-то причинам (да пусть даже по причине личной неприязни к Шевчуку или Нойзу или под воздействием той давней встречи с Сурковым) записал песню о том, что ему не нравится гражданская и политическая активность других музыкантов.
Строго говоря, на финансируемых Кремлем и друзьями Кремля пропагандистских и контрпропагандистских сайтах типа «Политонлайна» или сайта «Молодой гвардии» такая песня поется без перерыва на протяжении нескольких месяцев. Знаменитая Кристина Потупчик даже обозвала – как раз в связи с химкинской активностью – Юрия Шевчука куском говна, что, несомненно, звучит куда более мудацки (будем для простоты пользоваться терминологией Александра Горбачева), чем шнуровское «я последний певец демократии», но почему-то кажется, что Шнуров сегодня собрал больше проклятий, чем Кристина Потупчик собрала месяц назад. Дело, очевидно, как раз в том, что Кристина Потупчик – это пустое место, а Шнуров – совсем не пустое. И чем больше слов говорится по поводу того, что Шнуров деградировал (вероятно, за одну ночь, стремительно – по крайней мере еще накануне появления «Химкинского» клипа ни один из новых шнуроборцев в критике Шнурова замечен не был), исписался, совершил гнусность, продался и т.п., тем менее убедительно звучат такие слова. Да, в конце концов, добрый десяток абсолютно идентичных (по звучанию, по тексту, по подаче) «Химкинскому лесу» песен в этом году был опубликован на сайте журнала «Большой город», и ни один критик – в том числе и те, кто говорит сегодня о «мудацкой песне», – не сказал ни слова о том, что эти песни недостойны прошлых великих хитов «Ленинграда». И единственная, которая у меня есть, версия по поводу того, почему те песни не вызывали возмущения, а песня про лес вызывает, звучит до обидного просто. Те песни (про «Зомби-мента», про «мир позитивной прухи» и прочее) несли «правильную» политическую нагрузку, а эта песня – несет «неправильную». Собственно, все. Все остальные разговоры о деградировавшем и исписавшемся Шнурове – лицемерие и свинство.
Как-то так сложилось, что монополию на лицемерие и свинство у нас принято отдавать власти и ее активным сторонникам. За последние годы они настолько укрепились в этой монополии, что уместные еще несколько лет назад разговоры о «либеральном спецназе», который куда более тоталитарен, чем любой агитпроповский департамент, – такие разговоры превратились в банальность и дурновкусие. Нашисты и молодогвардейцы, авторы «Политонлайна» и «Взгляда», платные блогеры и прочая гнусь за последние три-пять лет настолько размножились и распространились, что за ними стали почти незаметны никуда, в общем, не девшиеся хамы с либеральных радиостанций, сектанты из демшизовых движений, бодливо-безрогие люстраторы, составляющие списки рукоподаваемых и нерукоподаваемых и прочие «говномеры». Кристина Потупчик настолько омерзительна, что на ее фоне либеральная колумнистка, обзывающая каждого встречного «перхотью», выглядит носительницей всех возможных добродетелей, хотя на самом деле она – носительница ровно той же, что и у нашистки, этики «девушки бандита», и ничего больше. Вообще, слова часто играют с нами злые шутки – говоря о нашистах, мы имеем в виду прежде всего людей из молодежного движения «Наши», но стоит признать, что происходит так только потому, что перед нами однокоренные слова. На самом же деле нашистов (или, по неприжившемуся выражению Андрея Илларионова – своистов) и среди тех, кто «Наших» на дух не переносит, до неприличного много. Нашист или своист – он не по партбилету и не по надписи на футболке нашист. Нашист – это прежде всего тот, для которого Катя Гордон сопоставима с Шевчуком только потому, что стояла с ним на одной трибуне; либеральный нашист никогда не скажет, что Катя Гордон не умеет петь – в самом деле, ведь поет-то она за тех же, за кого поет Шевчук, а для нашиста это гораздо важнее, чем то, хорошо она поет или плохо. |
2298
6
