Некоторое время назад один московский театр заинтересовался одной моей пьесой. Заинтересовался до такой степени, что мне позвонил главный режиссер, почтенный интеллигентный человек.

Несколько дней спустя мы пили чай у него в кабинете, а потом гуляли по пустынному фойе театра, среди актерских портретов, обсуждая распределение ролей. Потом было лето. Потом, в  сентябре, состоялась читка моей пьесы на труппе — правда, почему-то уже без меня. 

А потом у главного режиссера и в самом театре резко изменились обстоятельства. Я узнал об этом из прессы и догадался, что постановки, видимо, не будет. И стал ждать завершения сюжета — в виде звонка от интеллигентного пожилого человека.

Это казалось мне очень простым и, в сущности, совершенно естественным действием: позвонить и извиниться. Ну, не извиниться даже — объясниться. Никаких обид бы и не было — живем, чай, не на облаке; все понимаю: Капков, ветер перемен…

Но режиссер так и не позвонил.

Хотя только что поил меня чаем с конфетами, читал мне наизусть хорошие стихи великих русских поэтов и говорил, какая для него будет радость работать над моей пьесой и как он вообще рад, что я появился в его жизни…

Недавно я встретил его в фойе другого театра — он посмотрел сквозь меня, не меняя интеллигентного выражения лица.