Довольно быстро я обнаружил, что сидящие в зале, как один, отказываются от интервью. Но тут мне еще раз повезло. Блуждая возле ДК, я познакомился с местным мужиком, который оказался «шишкой» из числа ополченцев.

Тут требуется небольшое отступление для тех, кто не в курсе. Когда боевики захватили школу №1, возле нее не было никакой охраны, даже милиции. Поэтому первыми на место ЧП прибыли местные парни с оружием в руках (это Кавказ, ружья или карабины есть в каждом доме) и своими силами оцепили школу. Когда полчаса спустя к школе подтянулась милиция, а потом и военные, местные снимать оцепление категорически отказались. Мол, там наши родственники, а вас тут не стояло. После переговоров сошлись на том, что за ополченцами остается участок в оцеплении, который они полностью контролируют. Потом, после штурма, именно ополченцев обвинили в том, что, дескать, нервы у них сдали, и они открыли по школе стрельбу, спровоцировавшую штурм. Это было враньем, но не будем забегать вперед.

Мой ополченец взялся провести меня к школе. Как оказалось, ее окружали три кольца оцепления. Мы прошли метров сто от ДК по направлению к темной улице. Вход в нее преграждал блокпост. Мой проводник сказал пароль, в ответ услышал отзыв, и мы безболезненно миновали преграду. Улица оказалась абсолютно темной. Освещение отключили, жителей эвакуировали. Возле домов, по обе стороны от дороги, чернели БМП и БТРы. Ближе к школе потянулись мертвые пятиэтажки. В подъездах курили, переговаривались вполголоса солдаты.

Мы зашли в один такой подъезд, поднялись на третий этаж. Из окна мне показали угол дома, где боевики днем сожгли квартиру, пальнув в окно из подствольного гранатомета. Из окна был виден и кусок школы, но туда меня вести отказались. Сказали только, что метрах в ста вокруг школы проходит первое кольцо оцепления, там залегли бойцы «Альфы», и ждут сигнала к штурму. Я спросил у провожатого, будет ли штурм. Он ответил, что, скорее всего, будет.

А потом я совершил глупость. Вместо того, чтобы намертво присосаться к ополченцу и спокойно сидеть в какой-нибудь такой же пятиэтажке поближе к школе, я вернулся к ДК. Дело в том, что от «Труда» я работал в одиночку, а события развивались непредсказуемо. Мне показалось, разумнее было вертеться возле информационного центра – ДК. Но я ошибался.

Утро не принесло ровно никаких новостей. Зал в ДК поредел, психологическое напряжение спало в том смысле, что ожидание развязки стало хроническим. Говорили, что приехал доктор Леонид Рошаль для переговоров с боевиками, но самого Рошаля никто не видел. Концентрация журналистов достигла предела. На задворках ДК телевизионщики выстроили целую шеренгу палаток, с автономными бензиновыми электрогенераторами, где монтировали новости. Туда же теперь выходили официальные представители, которые делали заявления для прессы.

Утомившись от хаоса и ожидания, я пару часов поспал прямо в ДК, а потом вышел на улицу. Сразу бросилось в глаза оживление, скопище народа возле ДК бурлило. Оказалось, на переговоры прибыл бывший президент Ингушетии Руслан Аушев. По его просьбе бандиты освободили 26 заложников – матерей с грудными детьми. Это известие принесло огромное облегчение. Быстро разошлись слухи, что теперь штурма точно не будет – все решится путем переговоров.

Вечером я зашел перекусить в кафе. Оно было пустым. Справа, в начале зала, за столиком разместилась группа телевизионщиков – блондинка за 30, видимо, ведущая, и два упитанных оператора в очках. Слева вдоль стены шли кабинки, в средней из которых негромко переговаривались двое военных. Я прошел вглубь зала, сел лицом к входу, и принялся жевать свой бифштекс.

Внезапно дверь открылась, и в кафе ввалился местный парень в камуфляже. По развязности, с которой он принялся «клеиться» к официантке, стало ясно, что его тут хорошо знают, и что парень крепко поддал. Официантка испарилась, и тут его взгляд пал на телевизиощиков. Не помню, откуда они были, кажется, из «Рен-ТВ».

Парень с грохотом пододвинул стул поближе к блондинке, сел, и громко спросил, можно ли познакомиться с дамой. Операторы, судя по всему, не были бойцами по натуре, и промямлили что-то невразумительное. «Что ж вы вранье снимаете, – продолжал парень, постепенно заводясь – Вы же врете все, врете. Хотите узнать правду? Поехали со мной, я вас проведу к школе, вы поговорите с ребятами, которые видели, что там происходит. Хотите? Поедем прямо сейчас?»

Было очевидно, что телевизионщики ехать не хотят. На дворе стояла практически ночь, и приключение, которое предлагал неизвестный, требовало хорошего запала авантюризма. Блондинка постаралась свести предложение на нет. «Вы знаете, сейчас вечер, мы устали. Давайте мы завтра с вами свяжемся по телефону…» Но парня понесло. Он начал орать, что устали не они, а те, кто находится в оцеплении, что если телевизионщики – мужики, то должны немедленно поехать с ним, иначе он готов выйти с ними один на один, и прямо возле кафе начистить им морды.

Операторы побледнели, блондинка панически вскрикнула, но тут из кабинки появились двое военных. Долго не рассуждая, они напористо скрутили парня, отволокли его к двери, и пинком выбросили на свежий воздух. После чего, раскрасневшиеся, вернулись в кабинку. Пока работники телевидения взволнованно обсуждали, что им стоит подождать, когда военные закончат обед, чтобы вместе выйти из кафе, дверь заведения распахнулась вторично. Теперь на пороге оказались двое – выкинутый десятью минутами ранее, и «свежий» его товарищ, тоже в камуфляже. На их крики «где эти козлы?» вояки выпрыгнули из своей кабинки. Один из них прикладом «калашникова» сразу отправил в аут «вновь прибывшего». Второй офицер выхватил из кобуры «макаров» и ударил выкинутого ранее в темя рукоятью. Тот рухнул на колени, а служивый передернул затвор, ткнул дулом в висок противника и заорал прыгающим бабьим голосом: «Я тебя сейчас убью, сука». Сцена выбрасывания повторилась, только теперь военные «работали», в основном, сапогами по голове выбрасываемого. Засим они покинули кафе, вслед быстро смылись телевизионщики.

Потом, вспоминая этот эпизод, я понял, что этот пьяный парень тоже был ополченец. И предлагал, на самом деле, здравую вещь. Он и его товарищи наверняка знали, и могли рассказать на камеру, что происходит в школе. Что в спортивном зале не 345 заложников, как с маниакальным упорством твердили по всем каналам ТВ, а почти полторы тысячи человек. Что они сутки сидят на карачках, и им не дают встать в полный рост. Что они мочатся под себя, и пьют мочу, собирая ее с пола поролоновыми губками … Я расплатился и вышел из кафе.

Перед ДК я увидел еще две сцены. Возле навороченного, в коже и хроме, пикапа Toyota Land Cruiser телекомпании НТВ, журналисты готовились к вечернему прямому эфиру. В свете софитов, как манекен, застыл известный телеведущий (не хочу называть фамилии этого парня). На его лицо последними взмахами кисти наносила пудру визажистка. Минуту манекен простоял неподвижно, потом камера заработала, и он ожил. Он указал зрителем на здание ДК за спиной, и снова повторил, что в спортзале школы находится 345 заложников, но все нормально, ситуация под контролем.

Потом мне рассказали, что ополченцы в первый же день составили списки заложников – более 1200 человек. Они передали эти списки журналистам НТВ в надежде, что те скажут правду в эфире. На НТВ просто похоронили эти списки, и никогда больше о них не вспоминали.