Вчера премьер России Владимир Путин на самолете Бе-200 в кабине пилота облетел пожары в Рязанской области, сбросил на них воду и признался жителям поселка Криуша, что хороших руководителей ему взять неоткуда. На фоне всего этого совещание в правительстве области по внедрению в российскую действительность системы ГЛОНАСС для специального корреспондента "Ъ" АНДРЕЯ КОЛЕСНИКОВА прошло как в дыму.
По пути из Рязани — несколько дочиста сгоревших сел. В Передельцах на пепелище замер один экскаватор — как будто в нерешительности перед тем, сколько тут всего надо будет перепахать.
И до рези в глазах неестественно видеть на краю села среди обожженных сосен пепельного цвета (вот когда цвет именно такой и никакой больше) плавающих в небольшом пруду ослепительно-белых на этом фоне гусей.
Некоторые села, впрочем, не пострадали, огонь обошел их, и ты едешь по дороге мимо чудесных трехэтажных особняков, а рядом, у ворот, стоят их владельцы, и ты думаешь, что ты видел их где-то... да везде, да в Подмосковье, возле таких же трехэтажных особняков. Как-то вот они сберегли себя и дома свои среди этой чумы, а выгорели те, кому на первый взгляд и терять-то было, можно сказать, нечего. А на самом деле огонь отнял у них все.
Село Криуша выгорело на треть. Закоротило на электроподстанции почти в центре, ветер был юго-восточный, вот весь юго-восток и выгорел. Люди увидели, что пылают два дома, позвонили в райцентр, им сказали: не волнуйтесь, все не сгорите. Через час, когда горело уже домов десять, приехали пожарные, но вода у них быстро закончилась, а забрать из пруда не смогли — оборудование было изношенное, сразу все сломалось.
Люди не уходят с пепелища. Они ночуют у знакомых в уцелевшей части Криуши, а утром идут к своим домам. Здесь им все-таки спокойней. Здесь появилась строительная техника, здесь сельское начальство, а бывает, что заезжает районное или даже областное.
— Вы можете мне сказать? — спрашивает меня Татьяна Баконина, ей лет 40-45, и пот льет ручьями по ее обильному лицу.— Путин же сказал, что каждой семье погорельцев дадут не меньше, чем у них было. У нас было 55 метров в доме. Нам сказали, что дадут максимум 45. За что?!
Для этих людей важен не только каждый метр, а каждый сантиметр, важно, чтобы с ними поступили справедливо. А с ними поступают как со всеми.
— Да я бы уже лучше уехала в Рязань,— говорит мне Татьяна Баконина.— Но никто не хочет покупать нам там квартиры. А ведь обещали. А ведь Путин говорил...
— Конечно,— комментирует потом с какой-то даже обидой глава сельской администрации Наталья Клепикова,— там, в Рязани, квадратный метр стоит 40 тыс. руб., а здесь втрое меньше.
— Так обещанная компенсация за дом — 3 млн руб.,— говорил я.— А отличную квартиру в Рязани можно за 1,5 млн купить.
— А к нам за компенсацией никто не обращался,— с вызовом отвечает мне заместитель главы администрации Клепиковского района Клавдия Шабурова.— Ни одного заявления! Просят некоторые купить им квартиры в Рязани, да. Так там квадратный метр, я вам говорю, 40 тыс. руб.! Вы только представьте! И растут цены!
Я представляю и спрашиваю эту несчастную Татьяну Баконину, что же она не возьмет компенсацию за дом в 3 млн, почему не купит сама квартиру в Рязани, да еще и останется ей столько же, сколько потратит!
— Так мы же не знаем, что это за компенсация!..— уже со слезами в глазах отвечает она.— И сколько это? У нас как? Кто-то придет, что-то скажет, все начинают обсуждать... И нет никакой правды. И ничего не понятно.
— И что,— спрашиваю я Клавдию Шабурову,— ни одного заявления на компенсацию в 3 млн?
— Ни одного,— с удовлетворением отвечает она.
— А если появятся?
— Не появятся! — в голосе ее я слышу уже торжество.
— Почему это?
— А потому, что все люди свои заявления уже написали!
— А если они другие напишут? — спрашиваю я.
— Уже не напишут!.. Нет, я не поняла,— переспрашивает Клавдия Шабурова,— вы что, видели недовольных здесь?!
— Я довольных не видел,— говорю.
— Да?! Покажите хоть одного недовольного! У нас все довольные!
Мне жаль тех, кого я могу ей показать, так что показать мне некого.
Рядом стоит батюшка, отец Александр, настоятель храма Александра Невского, который показывает мне, что осталось от почти выстроенного, на 12 венцов, храма, где он уже служил молебны. Да ничего не осталось. Треснувший от огня фундамент.
Кладбище рядом с храмом уцелело чудом, и это, похоже, не просто сравнение. Не пострадал ни один деревянный крест, ни одна могила, только выгорела трава между ними.
Отец Александр говорит, что уехал из Криуши в тот день за два часа до пожара, когда похоронили отца церковного казначея Татьяны Сиротиной.
— Знал бы — обязательно остался,— вздыхает он.
— Не было никакого предчувствия? — спрашиваю я.
— Так трава-то здесь низкая,— объясняет он.— Надеялись, что уцелеет село. А чтоб предчувствовать... Это надо быть очень духовным человеком... Нет, отслужили и поехали.
— А у нас в декабре дом сгорел,— говорит казначей Татьяна Сиротина.— Сколотили временный домик, прописались в нем, стали строить основной. Вот он стоит. А временный сгорел дотла. Еле-еле основной отстояли. Пришли с заявлениями на материальную помощь, которую всем погорельцам обещали, по 200 тыс. на человека, больше ни на что не претендовали. Нам говорят: не получите, некоторые погорельцы и так хотят получать компенсацию за дома, которые сгорели раньше. Не выйдет!..
— Нам заместитель главы райадминистрации Кучмасов Александр сказал, что мы тоже ничего не получим,— говорит отец Александр,— что храм наш — неоконченная стройка. А мы не рассчитывали, что у нас сгорит несданный объект... Вот здесь на Пасху куличи святили... Хотели, чтобы нам компенсировали, может, хотя бы расходы на стройматериалы...
Елена Петрова накануне приехала в Криуши из Москвы, здесь дом ее родственников, который она получила по наследству. Сгорел.
— Нам сказали, что до нас очередь вообще пока не дошла,— говорит она.— Сказали, что будут сначала разбираться с погорельцами. Я согласна: сначала с ними. Но если хотя бы на самом деле с ними разбирались...
Подходит девушка лет 25, ее зовут Елена Шмелева.
— Прораб, который тут будет строить, сам говорит: к концу октября нереально столько домов поставить,— говорит она.— А я даже не знаю, какой у нас дом будет. Мы жили в доме на четыре квартиры, у нас было 49,4 метра. Говорят, что могут построить 45 метров. А где еще 4,4? Я живу пока здесь, в Криуше, там, где уцелело, но хочу приехать сюда, привезти раскладушку и, пока мне не покажут план дома, не уеду.
Я не понимаю вообще, как они могут строить, когда еще вокруг пожары! А если опять ветер?! Вот сейчас чувствуете какой?! А утром был еще сильнее!
Вчера по Криуше разнесся слух, такой же быстрый, как низовой пожар: идет верховой! Все, кто был на пепелище, бросились к двум уцелевшим домам (остальная часть села — метрах в 300, через деревья), стали вещи выносить из этих домов...
— Да мы каждый вечер ложимся спать и смотрим на верхушки деревьев,— говорит Елена Шмелева,— горит или не горит... Глава то и дело всех обзванивает: собираемся в центре, срочно, там автобусы, готовьтесь к эвакуации!
Но Елена Шмелева не идет к автобусам, она верит тому, что ей рассказали: там, где сгорело, второй раз пожар не пойдет. И она опять идет на пепелище.
— А после этого страшного пожара ничего не горело больше? — спрашиваю я.
— У одной бабушки дом сгорел,— кивает она.— Но у нее свои заморочки: пошла в два часа ночи козу доить со свечкой...
— А веб-камеры вам поставили? — интересуюсь я.
— Да,— отвечают мне,— там, у больницы есть две тарелки, вчера поставили. С них хорошо видно лес и еще одну елку.
|
2298
6
